Как бы там ни было, и П. Ю. Сюзор, и Г. В. Барановский были талантливыми зодчими, а названные их постройки в стиле раннего модерна хоть поначалу и выделялись на общем фоне, но довольно скоро прижились, сделавшись неотделимой частью уже весьма разностильного к началу ХХ века Невского проспекта.
Совсем иначе обстоит дело с «творениями» новорусских архитекторов, выполненными невесть в каком стиле, без малейших признаков даже самых скромных художественных достоинств. Современные строители и их заказчики, похоже, ставят перед собой единственную цель: любой ценой внедриться в существующее архитектурное пространство, даже если для этого понадобится пол-
ностью разрушить его, внеся вопиющую дисгармонию. Взгромоздиться на «спину» старинного здания, подавить размерами близлежащий классический ансамбль или застроить внутридворовое пространство дома XVIII века безликими каменными коробками... Приведу лишь несколько наиболее типичных примеров.
В самом центре города, неподалеку от набережной Фонтанки, пролегает Гангутская улица. В прошлом она именовалась Рыночной из-за близости к не сохранившемуся до наших дней зданию Пустого рынка и изначально была застроена двух- и трехэтажными домами конца XVIII века. Со временем большинство из них претерпело изменения, утратив прежний облик, но общий вид улицы до недавнего времени оставался традиционно петербургским, чему весьма способствовало то, что дома № 2, 8 и 18 сохраняли ампирные фасады, придававшие этому уголку города налет старины.
Как водится, место это, тихое и уютное, облюбовали некие инвесторы, пожелавшие воздвигнуть над домом № 8 абсолютно чужеродную по стилю мансарду, а над ней – новые апартаменты в форме каких-то скособоченных антресолей, исказив тем самым не только наружность дома, но и всей улицы в целом. Блеск зеркальных стекол не способен приукрасить убожество и нелепость этой, с позволения сказать, каменной голубятни. Подобные же, хотя и менее броские мансарды, появившиеся на двух соседних домах, довершили процесс разрушения этого уголка старого Петербурга.
В нескольких кварталах от Гангутской, вдоль западной границы Таврического сада проходит Потемкинская улица. Прежде ее перспективу замыкал великолепный восьмиколонный портик бывшего госпиталя лейб-гвардии Преображенского полка. Ныне расположенный позади него полковой плац застраивается высоченными жилыми домами, придавившими и совершенно уничтожившими существующий классический ансамбль начала XIX века. Трудно назвать это иначе, чем архитектурным вандализмом!
Наконец, на Васильевском острове вблизи набережной Макарова расположен переулок, именовавшийся некогда Загибениным, а ныне зовущийся Волховским. Застроенный невысокими старинными домами, еще лет пятнадцать тому назад он мог считаться уцелевшим осколком Петербурга XVIII столетия. В эту картину превосходно вписывался и двухэтажный дом № 4 с милым уютным двориком. Посетив эти места прошедшим летом, я увидел на месте старого дома его безжизненный архитектурный макет в натуральную величину, а заглянув в пространство между двумя лицевыми корпусами, окаменел от изумления: на месте дворика вырос целый комплекс современных построек из стекла и бетона, весьма уместных в «спальном» районе, но совершенно неприемлемых в данном историческом окружении.
Никто не спорит с тем, что Петербург должен жить и развиваться, а современные архитекторы – возводить в меру своих сил и способностей новые здания, в том числе и в старых кварталах. Вот только делать это нужно с величайшей осторожностью и тактом, чтобы не навредить, не испортить того, что было создано до нас и что поправить будет уже невозможно.
Вполне понятно желание состоятельных людей иметь новые квартиры или офисы, отделанные по европейским стандартам, вдобавок с красивым видом на окрестные кварталы с исторической застройкой, но зачем же губить как раз то, что и придает их недвижимости особую ценность? Ведь изуродованный грубыми вторжениями старый Петербург постепенно утрачивает свое неповторимое лицо, а следовательно, инвестиционную привлекательность и материальную ценность. Зачем же залезать в кормушку с ногами? Не уподобляются ли отечественные толстосумы в этом случае пресловутой крыловской свинье, подрывающей рылом корни того самого дуба, чьи плоды она столь охотно вкушает?