sВид Невского проспекта у Аничкова дворца на литографии 1830-х годов не может не порадовать полной узнаваемостью архитектурного облика главной городской магистрали. В этом отношении Петербургу повезло гораздо больше, чем Москве. Однако, приглядевшись, замечаешь перемены, хотя и не слишком бросающиеся в глаза. Открытая аркада в здании Кабинета (арх. Д. Кваренги, 1803 — 1806 гг.) летом 1886 года была заложена, а угловой дом с правой стороны, у Аничкова моста, стал двумя этажами выше и совершенно изменил фасад.
До самого конца XVIII столетия на месте этого дома находилось караульное помещение (кордегардия), а за ним простирался пустырь, сдававшийся в аренду под дровяной двор. Одним из быстро сменявшихся владельцев его был знаменитый поэт Г. Р. Державин, не чуравшийся спекулятивных сделок с перепродажей земельных участков.
В 1799 году бывший пустырь с начатым каменным строением и приготовленными материалами перешел в собственность купца П. И. Шарова. К 1802 году он возвел трехэтажный дом, простоявший три четверти века в том виде, в каком мы видим его на литографии. Примечательной особенностью здания было то, что едва ли не с самого начала и по сей день там помещается аптека. Менялись фамилии хозяев, но это слово неизменно присутствовало на угловой вывеске.
В 1822 году над балконом второго этажа повесили обязательный с той поры аптечный атрибут — государственный герб в виде двуглавого орла. Помимо аптек он украшал также нотариальные конторы и казенные присутственные места. Деревянного орла для аптеки у Аничкова моста изготовил известный в свое время резчик Василий Захаров, выполнявший, в частности, такие сложные и ответственные работы, как кафедра в Преображенском соборе, канделябры в Михайловском дворце по эскизам К. И. Росси, а также ряд иконостасов для петербургских храмов.
В центре, на переднем плане, изображены извозчичьи дрожки — весьма неудобное, но довольно распространенное из-за своей дешевизны средство передвижения. Один из посетивших Петербург иностранцев описывал их следующим образом: «В русских городах дрожки выполняют ту же роль, что кабриолеты во Франции. Кучера гонят их с огромной скоростью, и хотя эти экипажи не защищают вас ни от дождя, ни от грязи, ни от пыли, но, по крайней мере, быстро доставляют на место. Экипажи пронумерованы, но, видимо, из-за присущего этой стране обыкновения помечать людей, находящихся в услужении, номер помещен не на самом экипаже, а на кучере; номер выгравирован на жестяной бляхе, укрепленной с помощью ремня у него на спине».
Это странное унизительное для человеческого достоинства обыкновение в ту пору вызывало удивление лишь у иностранцев, оставляя современников совершенно равнодушными. И это, пожалуй, самое странное...